На отдыхе читал документальный двухтомник ("Low City, High City" + "Tokyo Rising") Сайденстикера (человек, который, в общем, не меньше самого Кавабаты виноват в его, кавабатском, Нобеле) - о том, как Эдо постепенно (и не постепенно - в результате просто пожаров, землетрясений и пожаров, а также бомбардировок и пожаров) двигался на запад и превращался в Токио. Сама книжка - как неторопливый многосерийный рассказ об очень многочисленной и разношерстной семье, где хронология выдерживается очень приблизительно, с байками, рассуждениями, повторениями, отступлениями, ну, как оно обычно бывает. Прекрасно вот, например: "Первые опыты в области электрического освещения прошли не очень удачно. Главная достопримечательность при открытии здания Центрального Телеграфа в 1878 году - электрическая лампочка - через 15 минут перегорела, оставив собравшихся в темноте". Или о революции в понятии "магазин", пришедшей с открытием универмагов - когда посетителям было разрешено не снимать обувь у входа; совершенно не приходило в голову.

Но там есть одна ясно сформулированная мысль, которая мне помогла лучше понять мое собственное отношение к развитию городов. Обсуждая послевоенное развитие Нагои (разбомбленной в пыль) и Токио (забросанного зажигалками в пепел), он отмечает, что во втором случае была "упущена возможность" переделать общий план - бульвары, парки, широкие проспекты (такой ширины, что уж, конечно, автомобильное движение на них задерживаться не будет никогда). Токио полежал в плоском виде, а потом поднялся вдоль прежних улиц - и это сохранение планировки и обеспечивает сквозную преемственность. "На проспектах в центре Нагои не чувствуешь тех, кто столетиями жил на этом месте".

Поэтому, например, в моем понимании Калининский - это замена одного города другим (как и художества Помбала в Лиссабоне, а Хаусмана - в Париже, несмотря на то, что красиво, удобно и привычно; но в этих городах я гость, мне возмущаться не пристало); тем более, что полностью следы не замели, оставили огрызки переулков, даже на северной стороне. А вот модное в новые времена изъятие здания от фасада вглубь и пристраивание баґатого кооператива - пусть, в конце концов. Осакский замок тоже вон железобетонный.

(прекрасный еще переводческий анекдот в конце некролога в NYT:

- Не находите ли вы, многоуважаемый учитель, что этот абзац немного трудноват для восприятия? - осторожно осведомился как-то Сайденстикер у Кавабаты во время работы над переводом "Снежной страны".
Тот внимательно изучил предложенный отрывок и ответил:
- Да.
И больше ничего.)

Еще из книги о Токио: период газовых фонарей (и вообще газового освещения), настолько знаковый в жизни, скажем, огенриевских (и не только) нью-йоркцев, не продолжался особенно долго - не успев уйти от свечей, продвинулись сразу к электричеству.

"По помосту, проложенному от входа к сцене, обычной напыщенной сценической походкой дефилируют несколько актеров. Лицо самого разукрашенного из них освещено свечой, которую на длинном шесте держит перед ним мальчик, двигаясь вместе с ним так, что свеча постоянно висит прямо перед актером, как бы он ни повернулся. Мальчик закутан в черное и идет спиной вперед. Согласно условностям, он был невидим, и публика вела себя соответственно, но мы видели его так же хорошо, как и актеров. Рампа состояла из пяти газовых трубок в метр высотой, воткнутых в сцену вертикально и ничем не защищенных - новейшее веяние; до появления пылающих языков газа мальчики со свечами следовали бы за каждым актером."

"В последние годы Мэйджи в городе работали три электрических компании, в жестокой конкуренции друг с другом. Деньги они брали не в зависимости от потраченной энергии, а по числу установленных лампочек; эта система, разумеется, вела к тому, что все имеющиеся лампочки горели все время. К одному и тому же дому иногда вели провода разных компаний; если хозяева переводили обслуживание от одной к другой, между их монтерами нередко вспыхивали потасовки."

Вот еще человек себе и нам на радость: четыре струны и секвенсор, простая учебная демонстрация.

http://www.youtube.com/watch?v=eynnYLXW3Fo

Тоже один из тех, после кого бессмысленно играть, как если бы его не было. Быстрее, выше, сильнее - пожалуйста, но его пуговица на басовой шинели-для-выхода-из сидит намертво.

(тема и так-то не ахти сложная, идет от 1:55 до 2:22, а здесь сведена до того, что называется 2-5-1 turnaround - субмедианта-двойная доминанта-доминанта-тоника, и так по кругу, лучше всего слышно на 3:10; и ничего, все туда умещается)

(а вот здесь, например, на 2:47 лопается верхняя струна)

(навеяно музыкой из записи Рондарева)