(no subject)

Четыре тома "Форсайтов" (которые выпустил Держлiтвидав України на рубеже денежной реформы); цена, соответственно, 77 копеек, рубль 19, рубль 6, 68 копеек. Некоторое время пытался понять, чем руководствовались, раздавая такие странные числа, потом дошло - с чугуном и с выделкой стали, по количеству страниц. Как железнодорожные билеты: чем дальше, тем дороже. Погонные метры текста - как продукта, какая разница, что выражают буквы, как они составлены; бумага есть просто вместилище определенного их количества. Жесткий, эффективный препостмодернизм.

Послесловие: "В последних романах Голсуорси "Девушка-друг" (sic!!! Maid In Waiting с другой стороны - не лучше и не хуже, чем "Девушка ждет"), "Цветущая пустыня", "Через реку" критический элемент незначителен. Основная тенденция этих произведений (видна мне насквозь) - идеализация аристократии".

На титульном листе первой книги - чей-то московский телефон, записанный пером, торопливо. Почерк неуловимо знаком. Книги, в точности такие, как были когда-то, в той жизни - только что из бостонской лавки. Узнать бы, как и откуда, проследить путь? Нет, лучше не нужно.

(no subject)

Четыре тома "Форсайтов" (которые выпустил Держлiтвидав України на рубеже денежной реформы); цена, соответственно, 77 копеек, рубль 19, рубль 6, 68 копеек. Некоторое время пытался понять, чем руководствовались, раздавая такие странные числа, потом дошло - с чугуном и с выделкой стали, по количеству страниц. Как железнодорожные билеты: чем дальше, тем дороже. Погонные метры текста - как продукта, какая разница, что выражают буквы, как они составлены; бумага есть просто вместилище определенного их количества. Жесткий, эффективный препостмодернизм.

Послесловие: "В последних романах Голсуорси "Девушка-друг" (sic!!! Maid In Waiting с другой стороны - не лучше и не хуже, чем "Девушка ждет"), "Цветущая пустыня", "Через реку" критический элемент незначителен. Основная тенденция этих произведений (видна мне насквозь) - идеализация аристократии".

На титульном листе первой книги - чей-то московский телефон, записанный пером, торопливо. Почерк неуловимо знаком. Книги, в точности такие, как были когда-то, в той жизни - только что из бостонской лавки. Узнать бы, как и откуда, проследить путь? Нет, лучше не нужно.

Fine Fleur Forsyte

Вот еще кусочек, который когда-то запомнился, потом забылся, теперь всплыл снова, от одного только прикосновения к обложке:

"I like my name, but Father gave it me. Mother wanted me called ( ? )

."
"Which is absurd."

Конечно, вздор, что бы там ни стояло в скобках - ясно, что предмет, получив правильное имя, подчиняется ему, но и управляет им (то есть, целое - своей части и своей частью? это ли не определение тождества?) к вытеснению прочих (а в пределе - и самого себя, до полной неназываемости). Как, впрочем, вздор и переводить fine в заголовке - словом "хитрая", не говоря уж о полностью потерянном "fine fleur" - "сливки" (правда, тогда fine fleur de Forsyte - "цвет (краса и гордость) Форсайтов"; чем она и была, конечно же - квинтэссенцией). Не может же быть, что переводчики не поняли, что слово здесь - французское, заставив бедного нобелевского лауреата заговорить на арго, предвосхищая черную субкультуру? Girl, you so fine!

Fine Fleur Forsyte

Вот еще кусочек, который когда-то запомнился, потом забылся, теперь всплыл снова, от одного только прикосновения к обложке:

"I like my name, but Father gave it me. Mother wanted me called ( ? )

."
"Which is absurd."

Конечно, вздор, что бы там ни стояло в скобках - ясно, что предмет, получив правильное имя, подчиняется ему, но и управляет им (то есть, целое - своей части и своей частью? это ли не определение тождества?) к вытеснению прочих (а в пределе - и самого себя, до полной неназываемости). Как, впрочем, вздор и переводить fine в заголовке - словом "хитрая", не говоря уж о полностью потерянном "fine fleur" - "сливки" (правда, тогда fine fleur de Forsyte - "цвет (краса и гордость) Форсайтов"; чем она и была, конечно же - квинтэссенцией). Не может же быть, что переводчики не поняли, что слово здесь - французское, заставив бедного нобелевского лауреата заговорить на арго, предвосхищая черную субкультуру? Girl, you so fine!