![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
a7sharp9Мы покинули Эйкокукан и переехали к еще одной местной достопримечательности, которую мои спутники нашли достойной моего благосклонного внимания - на этот раз упирающей на разницу между жизнью в этих отдаленных холмах в наше время против той, которую нашла здесь группка нелюдимых иностранцев в двадцатых годах. Передо мной был узенький, хлипкий мостик, выбеленные дождями доски и ржавые тросы, переброшенные через приток реки Хинокагэ - связь с внешним миром для одной-единственной семьи, жившей в сорока минутах ходьбы по крутой (и в остальном нехоженой) тропе, начинавшейся на том берегу. На нашей стороне моста висела табличка, предупреждавшая, что мост не выдержит одновременно больше двух человек; на противоположной стороне, у основания тропы, лежала завернутая в полиэтиленовый пакет банка пива. Предназначалась она для почтальона, который ежедневно пересекал мост, боком, держась для безопасности за трос - а потом взбирался на холм и спускался с него, час и двадцать минут в оба конца, чтобы доставить письма и газеты. Иногда кто-нибудь сверху звонил с утра на почту и просил захватить что-нибудь из продуктового магазина. Я осторожно добрался до середины моста, по требованию "Минольты" господина Итимидзу. Мост трясся, как в дешевом ярмарочном аттракционе; на фотографии, которая тоже вошла в альбом, я запечатлен крепко вцепившимся в трос обеими руками.
Но при всей своей заброшенности Хинокагэ явно вызывал в своих жителях - в тех из них, по крайней мере, с которыми у меня вышло поговорить - столь сильное чувство гордости и приязни, какого я не видел и в городах значительно больше размером и богаче сокровищами для показа иноземцам. Гордость эта, впрочем, отнюдь не агрессивна - напротив, весьма любезна и обходительна. Некоторые ее проявления - кассеты с песнями, брошюры с цветными фотографиями, подписанными "Сказка" или же "Романтическое путешествие" - мне, городскому жителю, были скорее смешны. Но вместе с тем я видел и профессионализм реставраторов английской виллы, и поразительную реакцию на свое появление у многих встречных, как, скажем, встретила меня женщина в рёкане, "ваше посещение приятно для города", или тот старик в ресторане, что предложил мне переселиться в Хинокагэ, или хозяин "Пиипуру", который угощал меня сётю, пивом и закуской; наконец, экскурсия, которой я удостоился, призванная выскрести из истории и из кучно сидящих, выработанных почти до основания окрестных холмов для моего удовольствия все, чем может похвалиться маленький городок.
Мы закусывали ямамэ в крохотном ресторане, похожем больше всего на сарай, стоящий у реки. Денег с меня никто не взял. Ямамэ водится только в очень прозрачной воде, и вода эта - еще одна городская достопримечательность, которая, как объяснил мне господин Итимидзу, и послужила источником его фамилии (итимидзу означает "первая (то есть, лучшая) вода", и семья его прозывается так потому, что шесть или семь поколений назад, когда люди крестьянского и ремесленного сословия впервые начали обзаводиться фамилиями, дом, в котором жили его предки, стоял ближе всех к роднику, из которого текла самая чистая вода, и не только в Хинокагэ, но и чистейшая во всей Японии, уверял он меня). Как и во многих других частях страны, довольно значительная часть патриотической гордости покоилась на замкнутости местного общества и незыблемой уверенности, что обычаи его коренным образом разнятся даже с ближайшими соседями. Взять хоть диалект в Мияконодзё, чуть к югу, у границы с префектурой Кагосима - это же совсем как иностранный язык ("А в вашей стране есть разные диалекты?" - услышал я в тысячный раз). И в самом деле, водитель, который обслуживал городской автобусный маршрут, но сам жил в другом городе, ближе к берегу, совершенно растерялся, когда ему подали тарелку мелких речных рачков, для обитателей Хинокагэ - излюбленный деликатес. "А мясо-то где?" - повторял он, внимательно разглядывая свое блюдо и тыкая иногда в него палочками. - "Как же, черт возьми, до мяса добраться?"
- Не хотите ли остаться еще на одну ночь? - был вопрос, когда мы вернулись к зданию городской управы.
- Да нет, - улыбнулся я, вздернул на спину рюкзак и потопал прочь, навстречу порыву дождя. С юга надвигался тайфун, получивший порядковый номер тринадцать, и холмы, через которые пролегала наша утренняя автомобильная прогулка, исчезали под быстро спускающейся занавесью тумана. Я переправился через реку по Мосту Синего Облака, взглянул с высоты на оставленный мной Хинокагэ и признался себе, что хотел бы остаться не на одну ночь, а, скажем, на три или четыре.
<== Раньше *** К оглавлению *** Дальше ==>
Но при всей своей заброшенности Хинокагэ явно вызывал в своих жителях - в тех из них, по крайней мере, с которыми у меня вышло поговорить - столь сильное чувство гордости и приязни, какого я не видел и в городах значительно больше размером и богаче сокровищами для показа иноземцам. Гордость эта, впрочем, отнюдь не агрессивна - напротив, весьма любезна и обходительна. Некоторые ее проявления - кассеты с песнями, брошюры с цветными фотографиями, подписанными "Сказка" или же "Романтическое путешествие" - мне, городскому жителю, были скорее смешны. Но вместе с тем я видел и профессионализм реставраторов английской виллы, и поразительную реакцию на свое появление у многих встречных, как, скажем, встретила меня женщина в рёкане, "ваше посещение приятно для города", или тот старик в ресторане, что предложил мне переселиться в Хинокагэ, или хозяин "Пиипуру", который угощал меня сётю, пивом и закуской; наконец, экскурсия, которой я удостоился, призванная выскрести из истории и из кучно сидящих, выработанных почти до основания окрестных холмов для моего удовольствия все, чем может похвалиться маленький городок.
Мы закусывали ямамэ в крохотном ресторане, похожем больше всего на сарай, стоящий у реки. Денег с меня никто не взял. Ямамэ водится только в очень прозрачной воде, и вода эта - еще одна городская достопримечательность, которая, как объяснил мне господин Итимидзу, и послужила источником его фамилии (итимидзу означает "первая (то есть, лучшая) вода", и семья его прозывается так потому, что шесть или семь поколений назад, когда люди крестьянского и ремесленного сословия впервые начали обзаводиться фамилиями, дом, в котором жили его предки, стоял ближе всех к роднику, из которого текла самая чистая вода, и не только в Хинокагэ, но и чистейшая во всей Японии, уверял он меня). Как и во многих других частях страны, довольно значительная часть патриотической гордости покоилась на замкнутости местного общества и незыблемой уверенности, что обычаи его коренным образом разнятся даже с ближайшими соседями. Взять хоть диалект в Мияконодзё, чуть к югу, у границы с префектурой Кагосима - это же совсем как иностранный язык ("А в вашей стране есть разные диалекты?" - услышал я в тысячный раз). И в самом деле, водитель, который обслуживал городской автобусный маршрут, но сам жил в другом городе, ближе к берегу, совершенно растерялся, когда ему подали тарелку мелких речных рачков, для обитателей Хинокагэ - излюбленный деликатес. "А мясо-то где?" - повторял он, внимательно разглядывая свое блюдо и тыкая иногда в него палочками. - "Как же, черт возьми, до мяса добраться?"
- Не хотите ли остаться еще на одну ночь? - был вопрос, когда мы вернулись к зданию городской управы.
- Да нет, - улыбнулся я, вздернул на спину рюкзак и потопал прочь, навстречу порыву дождя. С юга надвигался тайфун, получивший порядковый номер тринадцать, и холмы, через которые пролегала наша утренняя автомобильная прогулка, исчезали под быстро спускающейся занавесью тумана. Я переправился через реку по Мосту Синего Облака, взглянул с высоты на оставленный мной Хинокагэ и признался себе, что хотел бы остаться не на одну ночь, а, скажем, на три или четыре.
<== Раньше *** К оглавлению *** Дальше ==>