Заранее извиняюсь за длинную цитату, да к тому же и в собственном переводе.
"После того, как Дэн Грегори выдал мне при нашем первом знакомстве задание создать сверхточную картину его мастерской, он объявил, что у него для меня есть очень серьезное сообщение, которое необходимо выучить наизусть. Вот какое: «А король-то голый».
– Я хочу, чтобы ты это повторил, – сказал он. – Несколько раз.
Я послушался.
– А король-то голый, а король-то голый, а король-то голый.
– Превосходное выступление, – сказал он, – неподражаемо, просто шедевр.
Он даже хлопнул несколько раз одобрительно в ладоши. Я не понимал, что от меня требовалось. Я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес.
– Ты должен повторять это, так же громко и убедительно, как сейчас, – сказал он, – всякий раз, когда кто-то доброжелательно отзывается о так называемом современном искусстве.
– Ладно, – сказал я.
– Оно – дело жуликов, психов и дегенератов, – продолжал он, – и то, что многие теперь принимают его всерьез, служит для меня доказательством, что весь мир сошел с ума. Ты согласен со мной?
– Конечно, конечно, – сказал я.
– Вот и Муссолини того же мнения. Ты ведь тоже преклоняешься перед Муссолини?
– Так точно, – сказал я.
– Знаешь, что Муссолини сделал бы в первую очередь, если бы пришел к власти в этой стране?
– Никак нет, – сказал я.
– Сжег бы музей современного искусства и запретил слово «демократия»."
Выделять в этом отрывке куски, практически дословно повторяемые министром, как-то даже нет смысла. Единственное, что он обходит - это прямое упоминание имени диктатора.
"После того, как Дэн Грегори выдал мне при нашем первом знакомстве задание создать сверхточную картину его мастерской, он объявил, что у него для меня есть очень серьезное сообщение, которое необходимо выучить наизусть. Вот какое: «А король-то голый».
– Я хочу, чтобы ты это повторил, – сказал он. – Несколько раз.
Я послушался.
– А король-то голый, а король-то голый, а король-то голый.
– Превосходное выступление, – сказал он, – неподражаемо, просто шедевр.
Он даже хлопнул несколько раз одобрительно в ладоши. Я не понимал, что от меня требовалось. Я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес.
– Ты должен повторять это, так же громко и убедительно, как сейчас, – сказал он, – всякий раз, когда кто-то доброжелательно отзывается о так называемом современном искусстве.
– Ладно, – сказал я.
– Оно – дело жуликов, психов и дегенератов, – продолжал он, – и то, что многие теперь принимают его всерьез, служит для меня доказательством, что весь мир сошел с ума. Ты согласен со мной?
– Конечно, конечно, – сказал я.
– Вот и Муссолини того же мнения. Ты ведь тоже преклоняешься перед Муссолини?
– Так точно, – сказал я.
– Знаешь, что Муссолини сделал бы в первую очередь, если бы пришел к власти в этой стране?
– Никак нет, – сказал я.
– Сжег бы музей современного искусства и запретил слово «демократия»."
Выделять в этом отрывке куски, практически дословно повторяемые министром, как-то даже нет смысла. Единственное, что он обходит - это прямое упоминание имени диктатора.