
Сейчас была интересная передача по общественному радио - об очередном закате письма непечатными буквами (cursive), связанном на этот раз с компьютеризацией даже в младших классах. Первый был, когда уроки чистописания потихоньку исчезли из расписания государственных школ, а все стали, как программисты-фортранщики в Союзе, калякать большие печатные. И отмечается, что как раз в такие времена каллиграфия переживает расцвет, обогащается и возвращается к корням - поскольку ею начинает заниматься другой срез населения, который приходит со стороны более художественной, рисовальной; отсекаются те, кто считает, что достаточно уметь связать две буквы. Писчебумажные специализированные магазины (отдельно бы о них, но это на уровне запахов и детских чувств, то есть, невыразимо; больше всего приблизился к ним недавно в Вене, на Кольмаркт) процветают. Я тут уже рассказывал про канадскую частную школу (которая в качестве объяснения своего превосходства выдвигала аргумент, что учит детей по прописям); а звонившие слушатели признавались, что процесс выписывания намертво связан у них с линейкой-по-рукам от суровой монашки в католическом интернате. Собственно, из очень немногих воспоминаний, которые остались у меня от 40-метровой комнаты в коммуналке на Большой Полянке, 54, где мы жили всемером, одно - это как я у окна-эркера, за какой-то складной партой, мараю эту пропись непослушными руками и не могу никак предотвратить маминого огорчения, выплескивающегося раздражением (мажорная спецшкола, доставшаяся с невероятным трудом, хотя и под окнами; первый "А").
К тому же они зачем-то пригласили графолога. Я сразу подумал вариацию на любимую мысль: если я на двух языках - два разных человека, это наверняка видно и на письме тоже. Впрочем, не припомню уже, когда приходилось написать сколько-нибудь длинный связный текст по-русски; может быть, что и разболтались связи между головой и руками
Upd.: а, нет, пространную анкету для постановки на учет заполнял в посольстве.