![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
В бодром расположении духа я вышел погулять после обеда, и отыскал на верхнем этаже одного из домов бар под названием "Пиипуру" (от английского people, народ), где хозяин - жизнерадостный, слегка полнеющий мужчина в майке, изображающей двух мультяшных зверюшек, кота и собаку, которые приветливо терлись друг о друга, выказывая полную неуязвимость своей взаимной симпатии к преобладающим расовым и видовым стереотипам - выставил передо мной стаканы с несколькими видами местного сётю и отказался принимать за них плату.
- Значит, вот эта производится из ячменя, эта - из соба, а вот эту делают из толченого отварного риса.
- Все пьются очень легко, - заключил я, и он отправился готовить для меня пиццу.
Бар оказался просторным, изысканно отделанным и совершенно пустым, за исключением меня, хозяина и официантки, которая пришла к началу вечерней смены, так что парочка песен, которые мне показалось необходимым спеть в микрофон чрезвычайно громкого электронного караоке, отражались жутковатым эхом от ярко-зеленых стен, и я почувствовал себя немного Призраком Оперы.
А когда хозяин узнал, что я интересуюсь историей, и в том числе вкладом, который его заброшенный городишко сыграл в жизненном пути Сайго Такамори, он немедленно вызвонил одного из завсегдатаев, господина Итимидзу, работника городской управы. Не прошло и десяти минут, как господин Итимидзу прибыл в бар, спел две песни, заказал четыре бутылки пива и занялся организацией на следующее утро экскурсии для меня по окрестным памятным местам.
Из "Пиипуру" я ушел, унося расположенность к людям вообще и к Хинокагэ в частности. Как и в случае почти любого из небольших японских селений, я почти уверен, что достопримечательности Хинокагэ вряд ли удовлетворят искушенного путешественника-европейца, хотя городок и расположен в довольно живописной долине реки, у развилки ущелья, где склоны холмов становятся круче и обрастают плотным волнистым подшерстком леса. Пейзаж состоит по большей части из домиков с чередующимися красными и зелеными крышами, берегов реки, залитых в цемент, блестящих алюминиевых оконных рам и торчащих телевизионных антенн - то есть, в точности повторяет сотни и сотни подобных ему в маленьких селениях по всей длине страны из конца в конец. Но жители Японии относятся к достопримечательностям с гораздо меньшей строгостью, чем искушенные европейцы, и в одной из песен, сочиненной не так давно в этих краях, Хинокагэ объявляется, наподобие апеннинских городов-крепостей, "прекрасным, как в сказке". Другая песня, написанная частично на английском, начинается так: "Река Гокасэ под голубыми небесами. ВОТ ЭТО ДА! ХИНОКАГЭ ПРЕКРАСНЫЙ". А припев третьей, тоже с вкраплениями английского, звучит примерно так: "МОЯ ЛЮБОВЬ! Ты не город, а мечта, ДЕРЖУ ТЕБЯ! МОЙ РОДНОЙ ГОРОД! Кружится моя голова от ХИНОКАГЭ". Все эти песни, в оркестровом сопровождении, записаны на кассету и могут быть приобретены в здании мэрии.
К счастью, самое крупное шоссе проходит от города примерно в километре к северу, возносясь над притоком Гокасэ на пролетах моста 137-метровой высоты, получившего название Сэиюн (Синее Облако). Мост этот довлеет над окрестностями и с момента своего открытия, в 1984 году, принят городскими властями в качестве симбору, официального символа, хотя среди шести тысяч семисот жителей наверняка найдется немало таких, которые принимают его исключительно за официальное уродство. Мосту тоже посвящена песня, отдельная - разумеется, "Песня Моста Синего Облака":
Из всего, что на свете прекрасно,
Для меня драгоценнее Мост Синего Облака.
Снизу посмотришь - взлетает над облаками.
Сверху посмотришь - видна вся Япония.
Здесь, здесь ожидает тебя это чудо,
В Хинокагэ, на моей родине.

Я перешел обратно на другой берег по более старому, полузаброшенному мосту, наблюдая, как в свете фонарей роятся августовским вечером облако за облаком бледно-желтой речной мошки. Крохотные насекомые, как пух, облепили мое тело; на окнах рёкана они собрались так густо, что вглядываться сквозь них в темноту было совершенно бесполезно. Но я отлично слышал плеск Гокасэ, а в моей голове звучали песни, воспевающие красоту Хинокагэ.
Какое удовольствие для меня остановиться в городе с таким именем...
Какое удовольствие для города, что вы в нем остановились...
Ни одной фотографии Сайго Такамори не сохранилось - или никогда не существовало; похоже, он отказывался позировать. На официальных групповых снимках, например, кабинета министров, в состав которого он входил, он подчеркнуто отсутствует. В июне 1988 года вся пресса на короткое время всколыхнулась, когда Ниси Нихон Симбун опубликовала в вечернем издании старую фотографию группы из шести самураев в кимоно и с косицами, огромными буквами подписав под одним из них фамилию Сайго. Человек на снимке обладал могучим телосложением, бычьей шеей и довольно сонным выражением лица, но также и средним ростом, а возможно даже и чуть ниже среднего, и большинство экспертов, призванных для анализа этого события, сошлись на том, что не следует придавать ему особого значения. Нет и прижизненных портретов с натуры - все они написаны по памяти (или, в случае итальянца Кьоссоне, при помощи фотографий двух родственников Сайго).
Одно из интересных следствий этого несвойственного японцам нежелания фигурировать на памятных фотографиях - полное отсутствие надежной информации о том, носил ли Сайго бороду. Установлено, что брови его были исключительно густыми, из чего следует, что отпустить прочую растительность на лице до состояния блистательного изобилия было его гормональной системе вполне по силам, но обладал ли он усами и бородой на самом деле? На одном из четырех портретов по памяти (выполненном Хаттори Эйрю, братья которого воевали в этой последней гражданской войне против Сайго) великому человеку явно не мешало бы побриться, но общее впечатление не вызывает в зрителе эпитет "изобильный". С другой стороны, почти все прижизненные (или сделанные вскоре после смерти) ксилографии изображают его при окладистой бороде, но картины эти грешат против действительности каждым штрихом; вероятно, художники считали просто, что пышные усы уравновешивают тяжелые брови, и к тому же подходят к опереточному мундиру. Более серьезные портреты, и все статуи, дают нам чисто выбритого Сайго, и таким же он предстает в современных инсценировках - например в сериале "Эра льва" на канале NHK. Впрочем, усы и бороды вышли из моды в послевоенной Японии, возможно, потому, что популярная культура продолжала их связывать с такими дискредитированными фигурами, как герой Порт-Артура генерал Ноги - и как раз по этой причине бородатый Сайго мог бы импонировать резчику, которому пришло в голову изобразить его в виде бога войны. На одном отпечатке, появившемся почти сразу после его смерти, Сайго принимает облик Склоняющегося Будды, но даже и здесь художник снабдил его бородой (и таким количеством золотого шитья, что герой не смог бы перестать склоняться под его весом и встать на ноги при всем своем желании).
<== Раньше *** К оглавлению *** Дальше ==>
- Значит, вот эта производится из ячменя, эта - из соба, а вот эту делают из толченого отварного риса.
- Все пьются очень легко, - заключил я, и он отправился готовить для меня пиццу.
Бар оказался просторным, изысканно отделанным и совершенно пустым, за исключением меня, хозяина и официантки, которая пришла к началу вечерней смены, так что парочка песен, которые мне показалось необходимым спеть в микрофон чрезвычайно громкого электронного караоке, отражались жутковатым эхом от ярко-зеленых стен, и я почувствовал себя немного Призраком Оперы.
А когда хозяин узнал, что я интересуюсь историей, и в том числе вкладом, который его заброшенный городишко сыграл в жизненном пути Сайго Такамори, он немедленно вызвонил одного из завсегдатаев, господина Итимидзу, работника городской управы. Не прошло и десяти минут, как господин Итимидзу прибыл в бар, спел две песни, заказал четыре бутылки пива и занялся организацией на следующее утро экскурсии для меня по окрестным памятным местам.
Из "Пиипуру" я ушел, унося расположенность к людям вообще и к Хинокагэ в частности. Как и в случае почти любого из небольших японских селений, я почти уверен, что достопримечательности Хинокагэ вряд ли удовлетворят искушенного путешественника-европейца, хотя городок и расположен в довольно живописной долине реки, у развилки ущелья, где склоны холмов становятся круче и обрастают плотным волнистым подшерстком леса. Пейзаж состоит по большей части из домиков с чередующимися красными и зелеными крышами, берегов реки, залитых в цемент, блестящих алюминиевых оконных рам и торчащих телевизионных антенн - то есть, в точности повторяет сотни и сотни подобных ему в маленьких селениях по всей длине страны из конца в конец. Но жители Японии относятся к достопримечательностям с гораздо меньшей строгостью, чем искушенные европейцы, и в одной из песен, сочиненной не так давно в этих краях, Хинокагэ объявляется, наподобие апеннинских городов-крепостей, "прекрасным, как в сказке". Другая песня, написанная частично на английском, начинается так: "Река Гокасэ под голубыми небесами. ВОТ ЭТО ДА! ХИНОКАГЭ ПРЕКРАСНЫЙ". А припев третьей, тоже с вкраплениями английского, звучит примерно так: "МОЯ ЛЮБОВЬ! Ты не город, а мечта, ДЕРЖУ ТЕБЯ! МОЙ РОДНОЙ ГОРОД! Кружится моя голова от ХИНОКАГЭ". Все эти песни, в оркестровом сопровождении, записаны на кассету и могут быть приобретены в здании мэрии.
К счастью, самое крупное шоссе проходит от города примерно в километре к северу, возносясь над притоком Гокасэ на пролетах моста 137-метровой высоты, получившего название Сэиюн (Синее Облако). Мост этот довлеет над окрестностями и с момента своего открытия, в 1984 году, принят городскими властями в качестве симбору, официального символа, хотя среди шести тысяч семисот жителей наверняка найдется немало таких, которые принимают его исключительно за официальное уродство. Мосту тоже посвящена песня, отдельная - разумеется, "Песня Моста Синего Облака":
Из всего, что на свете прекрасно,
Для меня драгоценнее Мост Синего Облака.
Снизу посмотришь - взлетает над облаками.
Сверху посмотришь - видна вся Япония.
Здесь, здесь ожидает тебя это чудо,
В Хинокагэ, на моей родине.

Я перешел обратно на другой берег по более старому, полузаброшенному мосту, наблюдая, как в свете фонарей роятся августовским вечером облако за облаком бледно-желтой речной мошки. Крохотные насекомые, как пух, облепили мое тело; на окнах рёкана они собрались так густо, что вглядываться сквозь них в темноту было совершенно бесполезно. Но я отлично слышал плеск Гокасэ, а в моей голове звучали песни, воспевающие красоту Хинокагэ.
Какое удовольствие для меня остановиться в городе с таким именем...
Какое удовольствие для города, что вы в нем остановились...
Ни одной фотографии Сайго Такамори не сохранилось - или никогда не существовало; похоже, он отказывался позировать. На официальных групповых снимках, например, кабинета министров, в состав которого он входил, он подчеркнуто отсутствует. В июне 1988 года вся пресса на короткое время всколыхнулась, когда Ниси Нихон Симбун опубликовала в вечернем издании старую фотографию группы из шести самураев в кимоно и с косицами, огромными буквами подписав под одним из них фамилию Сайго. Человек на снимке обладал могучим телосложением, бычьей шеей и довольно сонным выражением лица, но также и средним ростом, а возможно даже и чуть ниже среднего, и большинство экспертов, призванных для анализа этого события, сошлись на том, что не следует придавать ему особого значения. Нет и прижизненных портретов с натуры - все они написаны по памяти (или, в случае итальянца Кьоссоне, при помощи фотографий двух родственников Сайго).
Одно из интересных следствий этого несвойственного японцам нежелания фигурировать на памятных фотографиях - полное отсутствие надежной информации о том, носил ли Сайго бороду. Установлено, что брови его были исключительно густыми, из чего следует, что отпустить прочую растительность на лице до состояния блистательного изобилия было его гормональной системе вполне по силам, но обладал ли он усами и бородой на самом деле? На одном из четырех портретов по памяти (выполненном Хаттори Эйрю, братья которого воевали в этой последней гражданской войне против Сайго) великому человеку явно не мешало бы побриться, но общее впечатление не вызывает в зрителе эпитет "изобильный". С другой стороны, почти все прижизненные (или сделанные вскоре после смерти) ксилографии изображают его при окладистой бороде, но картины эти грешат против действительности каждым штрихом; вероятно, художники считали просто, что пышные усы уравновешивают тяжелые брови, и к тому же подходят к опереточному мундиру. Более серьезные портреты, и все статуи, дают нам чисто выбритого Сайго, и таким же он предстает в современных инсценировках - например в сериале "Эра льва" на канале NHK. Впрочем, усы и бороды вышли из моды в послевоенной Японии, возможно, потому, что популярная культура продолжала их связывать с такими дискредитированными фигурами, как герой Порт-Артура генерал Ноги - и как раз по этой причине бородатый Сайго мог бы импонировать резчику, которому пришло в голову изобразить его в виде бога войны. На одном отпечатке, появившемся почти сразу после его смерти, Сайго принимает облик Склоняющегося Будды, но даже и здесь художник снабдил его бородой (и таким количеством золотого шитья, что герой не смог бы перестать склоняться под его весом и встать на ноги при всем своем желании).
<== Раньше *** К оглавлению *** Дальше ==>