Новый Ишигуро, кстати, всего лишь о взаимоотношении памяти и смерти; вся эта рыцарщина, умелая или неумелая (к которой критики прицепились; по мне так офигенная: четырежды рыцари подробно причиняют смерть, и каждый раз безукоризненно выписана работа, истерично антиромантическая, но должная выполняться достойно) – мишура, не в ней дело. Ну, и любви, конечно – с ними обеими, вместе и поврозь, а то попеременно. Понятно же, что они родственники; собственно, процесс жизни состоит в уменьшении в человеке рацио ожидания/память (оно же будущее/прошлое; настоящее тут не учитывается, хотя его доля тоже может меняться), и "хорошая", "своевременная" смерть – та, которая приходит в тот момент, когда оно равно нулю (да, "уж не жду от жизни ничего я"). Так что "садись на набережной пить кофе и умирать" – всего лишь "садись пить кофе и чувствовать, как сбываются желания, обогащая ими, сбывшимися, свою память – и отнимая их таким образом у будущего и даже настоящего, уж не без того".

А потом в лодку, и уплыть на остров.