Интервью Рубина и Гэбриела "Сан Франциско Бэй Гардиан":

San Francisco Bay Guardian: How were you introduced to Haruki Murakami?
Jay Rubin: By an American publisher in 1989. I was absolutely knocked out by him and stopped reading everyone else for a good 10 years after that. I was just so swept up in Murakami's world.
J. Philip Gabriel: I was living in Japan and a friend recommended his work. I became interested in translating his short stories, and one of the translations was published in The New Yorker a few years later. I became a regular translator from then on.

("Гардиан": Кто впервые познакомил вас с творчеством Мураками?
Рубин: Одно американское издательство в 1989 году. Он меня совершенно ошеломил; я потом добрых 10 лет никого больше не мог читать, так глубоко я ушел в его мир.
Гэбриел: Я тогда жил в Японии и друг предложил мне его почитать. Мне стало интересно перевести несколько его рассказов, и один из переводов напечатали через пару лет в "Нью-Йоркере". С тех пор перевожу его постоянно).

Лед и пламень. Один ныряет с головой, а у другого голова сразу включается на перевод (там дальше все в точности так же, на каждый вопрос). Оба подхода, в общем, хороши.

Но.

Зачем, зачем их под одной обложкой объединять?

Интервью Рубина и Гэбриела "Сан Франциско Бэй Гардиан":

San Francisco Bay Guardian: How were you introduced to Haruki Murakami?
Jay Rubin: By an American publisher in 1989. I was absolutely knocked out by him and stopped reading everyone else for a good 10 years after that. I was just so swept up in Murakami's world.
J. Philip Gabriel: I was living in Japan and a friend recommended his work. I became interested in translating his short stories, and one of the translations was published in The New Yorker a few years later. I became a regular translator from then on.

("Гардиан": Кто впервые познакомил вас с творчеством Мураками?
Рубин: Одно американское издательство в 1989 году. Он меня совершенно ошеломил; я потом добрых 10 лет никого больше не мог читать, так глубоко я ушел в его мир.
Гэбриел: Я тогда жил в Японии и друг предложил мне его почитать. Мне стало интересно перевести несколько его рассказов, и один из переводов напечатали через пару лет в "Нью-Йоркере". С тех пор перевожу его постоянно).

Лед и пламень. Один ныряет с головой, а у другого голова сразу включается на перевод (там дальше все в точности так же, на каждый вопрос). Оба подхода, в общем, хороши.

Но.

Зачем, зачем их под одной обложкой объединять?