(no subject)

По поводу искусства и черного квадрата. Мое мнение выразил (или сформировал; тут уж не разберешь теперь) знаменитый американский абстрактный экспрессионист, ветеран Второй Мировой, одноглазый мизантроп Рабо Карабекян, выдуманный художником (см. ниже) Воннегутом - но не в том романе Курта, в котором он, вняв совету Гессе, сделал из милой фигурки принцессу, а в более раннем, где Карабекян появляется только в массовке, в салоне стереотипной гостиницы, расположенной в "жопе Америки". Цитата довольно короткая; предыстория заключается в том, что этот заштатный городишко приобрел только что одну из работ означенного живописца. Работа заключалась в полотне шесть на пять метров, ровно покрытом индустриальной краской цвета авокадо, к которому была приклеена вертикальная полоска флуоресцентной оранжевой ленты, с отступом примерно в одну шестую длины от левого края. Она называлась "Искушение святого Антония". Местный филантроп заплатил за нее 50 тысяч долларов. Художник, по приглашению горсовета, прибыл открывать местный дворец культуры. В салоне, вокруг барной стойки, зреет возмущение, которое наконец выплескивается в форме резких слов официантки в направлении приезжей знаменитости. Автор наблюдает за развитием событий.

Karabekian slid off his barstool so he could face all those enemies standing up. He certainly surprised me. I expected him to retreat in a hail of olives, maraschino cherries and lemon rinds. But he was majestic up there.
“Listen—” he said so calmly, “I have read the editorial against my painting in your wonderful newspaper. I have read every word of the hate mail you have been thoughtful enough to send to New York.”
This embarrassed people some.
“The painting did not exist until I made it,” Karabekian went on. “Now that it does exist, nothing would make me happier than to have it reproduced again and again, and vastly improved upon, by all the five-year-olds in town.”
(Карабекян сполз с табурета, дабы предстать перед врагом. Я даже удивился. Я ожидал, что он ретируется, под градом маслин, маринованных вишенок и лимонных корок. Но он представлял собой величественную фигуру.
- Вот что, - очень спокойно сказал он. - Я прочел статью против моей картины в вашей замечательной газете. Я прочел также каждое слово тех злобных писем, которые вы так заботливо переправили мне в Нью-Йорк.
Тут народ слегка смутился.
- Эта картина не существовала до тех пор, пока я ее не создал, - продолжал Карабекян. - Теперь же, когда она уже существует, ничто не принесет мне большей радости, чем увидеть, как ее раз за разом воспроизводят и улучшают все без исключения пятилетние дети вашего города.)

Определение "искусство - это то, что я не умею", в принципе, дает базовый уровень, и я готов его использовать в качестве подмалевки к более пространным и точным, но с оговоркой. Квадрат не существовал. Теперь он существует. Скорее всего, он должен был быть создан (во всяком случае, история культуры без него была бы значительно иной - в отличие от, скажем, маринованных тварей Херста; уж точно всех, кроме первой).

И если идея Карабекяна (вертикальные светящиеся полоски как отжатое от механических деталей представление о живой сущности; другая его картина представляла собой шесть полосок слева и одну справа - для всего мира чистая абстракция, для него шесть оленей и охотник) не была почерпнута Воннегутом в готовом виде (склоняюсь к тому, что не была: он и в других романах приводит эту параллель - человек как перпендикуляр чистого света определенного оттенка, для каждого своего, от земли вверх), то художником является и он, хотя его физический вклад в изобразительное искусство состоит исключительно в бездарных коллажах, которыми он занялся незадолго до смерти.

(no subject)

По поводу искусства и черного квадрата. Мое мнение выразил (или сформировал; тут уж не разберешь теперь) знаменитый американский абстрактный экспрессионист, ветеран Второй Мировой, одноглазый мизантроп Рабо Карабекян, выдуманный художником (см. ниже) Воннегутом - но не в том романе Курта, в котором он, вняв совету Гессе, сделал из милой фигурки принцессу, а в более раннем, где Карабекян появляется только в массовке, в салоне стереотипной гостиницы, расположенной в "жопе Америки". Цитата довольно короткая; предыстория заключается в том, что этот заштатный городишко приобрел только что одну из работ означенного живописца. Работа заключалась в полотне шесть на пять метров, ровно покрытом индустриальной краской цвета авокадо, к которому была приклеена вертикальная полоска флуоресцентной оранжевой ленты, с отступом примерно в одну шестую длины от левого края. Она называлась "Искушение святого Антония". Местный филантроп заплатил за нее 50 тысяч долларов. Художник, по приглашению горсовета, прибыл открывать местный дворец культуры. В салоне, вокруг барной стойки, зреет возмущение, которое наконец выплескивается в форме резких слов официантки в направлении приезжей знаменитости. Автор наблюдает за развитием событий.

Karabekian slid off his barstool so he could face all those enemies standing up. He certainly surprised me. I expected him to retreat in a hail of olives, maraschino cherries and lemon rinds. But he was majestic up there.
“Listen—” he said so calmly, “I have read the editorial against my painting in your wonderful newspaper. I have read every word of the hate mail you have been thoughtful enough to send to New York.”
This embarrassed people some.
“The painting did not exist until I made it,” Karabekian went on. “Now that it does exist, nothing would make me happier than to have it reproduced again and again, and vastly improved upon, by all the five-year-olds in town.”
(Карабекян сполз с табурета, дабы предстать перед врагом. Я даже удивился. Я ожидал, что он ретируется, под градом маслин, маринованных вишенок и лимонных корок. Но он представлял собой величественную фигуру.
- Вот что, - очень спокойно сказал он. - Я прочел статью против моей картины в вашей замечательной газете. Я прочел также каждое слово тех злобных писем, которые вы так заботливо переправили мне в Нью-Йорк.
Тут народ слегка смутился.
- Эта картина не существовала до тех пор, пока я ее не создал, - продолжал Карабекян. - Теперь же, когда она уже существует, ничто не принесет мне большей радости, чем увидеть, как ее раз за разом воспроизводят и улучшают все без исключения пятилетние дети вашего города.)

Определение "искусство - это то, что я не умею", в принципе, дает базовый уровень, и я готов его использовать в качестве подмалевки к более пространным и точным, но с оговоркой. Квадрат не существовал. Теперь он существует. Скорее всего, он должен был быть создан (во всяком случае, история культуры без него была бы значительно иной - в отличие от, скажем, маринованных тварей Херста; уж точно всех, кроме первой).

И если идея Карабекяна (вертикальные светящиеся полоски как отжатое от механических деталей представление о живой сущности; другая его картина представляла собой шесть полосок слева и одну справа - для всего мира чистая абстракция, для него шесть оленей и охотник) не была почерпнута Воннегутом в готовом виде (склоняюсь к тому, что не была: он и в других романах приводит эту параллель - человек как перпендикуляр чистого света определенного оттенка, для каждого своего, от земли вверх), то художником является и он, хотя его физический вклад в изобразительное искусство состоит исключительно в бездарных коллажах, которыми он занялся незадолго до смерти.

(no subject)

Вот вам и отец лапши; в тех самых Cup Noodle нашли химию какую-то. У нас они, кстати, вполне продаются.

(no subject)

Вот вам и отец лапши; в тех самых Cup Noodle нашли химию какую-то. У нас они, кстати, вполне продаются.