Два мира - две морали

Давным-давно, на первой (и предпоследней) моей здесь работе, я водил знакомство с симпатичной позднесреднего возраста тётенькой-секретаршей Sharon. У нас с ней был культурный обмен. Она мне рассказывала, как живут люди, которые никогда не заботятся мыслью, что на свете есть что-то, кроме Америки (конечно же, не континента и не материка, а страны - но зато уж всей, многочисленные родственники у неё расползлись по самым разнообразным местам), а я - как жили те, кто не сомневался до недавнего времени в несуществовании этой самой Америки (just a conspiracy of cartographers).

Она обычно живо принимала участие в дискуссии, в меру удивлялась, задавала вопросы и проч. До тех пор, пока я не рассказал ей, как нас расселяли в 1974 из коммуналки на Полянке, когда дом поставили на капремонт. Поахав, она уточнила: "И сколько же прошло времени, прежде чем вас пустили обратно?"

Выслушав мой обалделый ответ, она замолчала. Потом подумала и сказала: "Видишь ли, в чём дело. Мне приходится тебе верить. Потому, что ты производишь впечатление человека достаточно честного."

Но было ясно, что осадок остался.

Два мира - две морали

Давным-давно, на первой (и предпоследней) моей здесь работе, я водил знакомство с симпатичной позднесреднего возраста тётенькой-секретаршей Sharon. У нас с ней был культурный обмен. Она мне рассказывала, как живут люди, которые никогда не заботятся мыслью, что на свете есть что-то, кроме Америки (конечно же, не континента и не материка, а страны - но зато уж всей, многочисленные родственники у неё расползлись по самым разнообразным местам), а я - как жили те, кто не сомневался до недавнего времени в несуществовании этой самой Америки (just a conspiracy of cartographers).

Она обычно живо принимала участие в дискуссии, в меру удивлялась, задавала вопросы и проч. До тех пор, пока я не рассказал ей, как нас расселяли в 1974 из коммуналки на Полянке, когда дом поставили на капремонт. Поахав, она уточнила: "И сколько же прошло времени, прежде чем вас пустили обратно?"

Выслушав мой обалделый ответ, она замолчала. Потом подумала и сказала: "Видишь ли, в чём дело. Мне приходится тебе верить. Потому, что ты производишь впечатление человека достаточно честного."

Но было ясно, что осадок остался.