(no subject)

Слушать, как Бейкер с Катрином играют Estate - практически невозможно. Даже в Capolinea это уже слышится: как жестко и жестоко пишут в биографиях, "много выступал, чтобы поддерживать пристрастие к наркотикам". Поэтому и Италия, и так к нам - играющим и слушающим джаз - и пришло оттуда это вытащенное им чудо четыре-по-четырнадцать.

Но здесь, на фоне лощеной, роскошной гитары - загнанная, на последних крохах дыхания и губ труба, ощупью ухватывающая ноты, почти отдельные, никогда не уходящие далеко от темы, никогда не меняющие регистра. После того, как Катрин отыгрывает, со вздохом берущая одноименный мажор. Это даже не воспоминание о лете. Это воспоминание о человеке, который еще помнил, что такое лето.

Вот так он выглядел в начале. И вот так - в конце.

(no subject)

Слушать, как Бейкер с Катрином играют Estate - практически невозможно. Даже в Capolinea это уже слышится: как жестко и жестоко пишут в биографиях, "много выступал, чтобы поддерживать пристрастие к наркотикам". Поэтому и Италия, и так к нам - играющим и слушающим джаз - и пришло оттуда это вытащенное им чудо четыре-по-четырнадцать.

Но здесь, на фоне лощеной, роскошной гитары - загнанная, на последних крохах дыхания и губ труба, ощупью ухватывающая ноты, почти отдельные, никогда не уходящие далеко от темы, никогда не меняющие регистра. После того, как Катрин отыгрывает, со вздохом берущая одноименный мажор. Это даже не воспоминание о лете. Это воспоминание о человеке, который еще помнил, что такое лето.

Вот так он выглядел в начале. И вот так - в конце.